"Благородное это дело — верить в Господа Бога, только без работы над собой ничего не выйдет&quo

ШЕСТЬ ТЫСЯЧ ГРЕШНИКОВ

Отец Павел Алексахин — девятый в череде старцев, принявших благословение от Серафима Саровского, и первый, при котором община, можно сказать, вышла из подполья после гонений в СССР. В его небольшой комнате все стены увешаны иконами (даже на ковре — изображение преподобного Серафима Саровского), отчего кажется, что мы стоим в маленькой церкви.

Отец Павел лежит на высокой кровати с железной спинкой — такие обязательно показывают в кино, когда нужно передать атмосферу 1960-х. На столе старый радиоприемник «Маяк» и молитвенник, переписанный от руки, — тоже след эпохи, когда никакой религиозной литературы не было. На толстой тетради с именами жертвователей написано: «Не оскудеет рука дающего».

— Что, спасаетесь? — спрашивает старец, приподнимаясь.

Члены общины кладут земной поклон, приезжие богомольцы стеснительно жмутся по сторонам, явно не зная, как себя вести.

— Благородное это дело — верить в Господа Бога, хорошие мои, — тихо говорит отец Павел. — Только без работы над собой ничего не выйдет.

— А как работать, батюшка? — спрашивает паломница Люба, водитель троллейбуса из Тольятти.

— Отец у меня добрый был, пошел в город корову продавать, да и убили его. Страшное дело. Мать была беременна, так хотела меня скинуть — мешки тяжелые носила, надрывалась. Только все равно родился я, шестым ребенком, на горе... Школа далеко была, я выходил затемно, как-то шел и думал себе: интересно, есть Бог или нет? И сам отвечаю: «Если нет, то ладно, а если есть?!.» Сразу решил: лучше буду все делать хорошо. И с тех пор стал все делать хорошо. А как же? Без борьбы с собой нельзя, мои хорошие. Не хочется молиться, а надо, пить нельзя, курить. Очень мне жалко, что люди о душе не думают. После смерти горевать будут, что не о том думали. Ты хозяйка-то хорошая? — обращается старец к Любе.

— Хорошая, батюшка.

— Запасай продукты, война будет неизбежно. В Москву вряд ли попадет, потому что город укрепленный. А глубинке достанется, так-то мои хорошие. Делайте запасы.

Среди паломников повисает напряженная тишина, косятся на москвичей, которым опять вроде как повезло.

— Но главное — не отчаивайтесь, — продолжает отец Павел. — Господь милостив. Если бы он наказывал нас по справедливости, никто бы не дожил до семилетнего возраста. Ну все, идите с Богом, помоги вам Господи.

После утренней молитвы старец любит слушать радио, чтобы узнать последние новости. Один раз он услышал, что путешественник Федор Конюхов терпит бедствие в Тихом океане. Отец Павел очень переживал. «Как же, — говорил, — там один на корабле посреди таких больших волн». Даже давление поднялось. После этого далекий Конюхов был занесен в тетрадь, куда старец записывает имена тех, о ком молится каждый день. Сейчас в тетради около 6 тысяч имен.

— А вы за всех молитесь или только за грешников? — спрашиваю напоследок, рассмотрев в тетради имена довольно известных в миру людей, в том числе губернатора Самарской области.

— Хорошая моя, а кто не грешник? Все мы грешники, первый из которых — я.

ПОПЕРЕК ТЕЧЕНИЯ

Еще в домике старца живет келейница Ольга Бахчева — домоуправительница, секретарь и экономка одновременно. В ее комнатке нет ничего лишнего — пара кроватей с огромными, похожими на сугроб подушками, стол, шкаф, иконы. Вместо фотографий родных в рамках — изображения всех старцев.

Ольга Григорьевна приняла на себя обет девства 20-летней девушкой в 1949 году, во времена гонений на верующих. Тогда во главе общины стоял старец отец Сергий Космиров, которого долго держали в лагерях и наконец сослали на поселение в Среднюю Азию.

— Как я узнала об общине? — переспрашивает Ольга Григорьевна. — У меня мама умерла, когда мне было пять лет, я очень переживала, плакала, а когда стала постарше — стала заходить в церковь. Там меня и встретила женщина, которая знала маму. Попросила молиться за нее, рассказала и об общине. Знаете, у меня ни в 20 лет не было, ни сейчас, в 79, нет никаких сомнений, что я должна была этому посвятить жизнь. Самое трудное было уйти из дома, от отца. Помню, собрала я валенки, пальто, одеялку одну и пошла. На улице вечер, люди из кино возвращаются… Как пришла в келью, так и упала без сознания — переволновалась.

Оставшись в общине, Ольга стала работать лаборантом в рентгеновском кабинете самарской больницы. Чтобы выполнять молитвенное правило, приходилось прятаться от врачей за ширму. Спустя некоторое время она попала на заметку в местное отделение КГБ, и ее стали вызывать на «профилактические беседы»: уставший подполковник из раза в раз задавал Ольге одинаковые вопросы: почему она не выходит замуж, что делает вечерами, кто друзья…

— Было страшно, но я писала письма отцу Сергию, а тот меня ободрял — если арестуют, то не переживай, ибо за тебя Дух Святой будет говорить…

— Но сейчас другие времена — сам губернатор в гости приезжает, Самарская епархия в пример ставит…

— Да, когда свобода наступила и стали в открытую говорить о церкви, о Боге, мы поверить не могли: неужели правда?! Жалко, отец Сергий не увидел. Вот радости-то было бы…

Полностью материал

И еще один рассказ о беседниках