Страшны не заимствования, а забвение текстов классики
Александр Кравецкий, кандидат филологических наук старший научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН:
Фото Анны Гальпериной
На такой вопрос отвечать сложно, поскольку язык — явление живое. Поэтому современникам обычно не понятно, что способствует его разрушению, а что — развитию. Уже не раз столицы вдруг наполнялись носителями диалектов, так что казалось, что литературной норме грозит опасность. А, например, в Петровскую эпоху, когда в язык вошло огромное количество заимствований, — это вызывало у тогдашних ревнителей словесности чувство ужаса. В итоге — 90% из этого потока заимствований ушло, а оставшиеся 10% стали частью русского языка.
То же самое было в двадцатые годы двадцатого века, затем — в девяностые. Поэтому говорить об опасностях для языка, связанных с наплывом большого количества людей, плохо владеющих языком, или же с появлением модных заимствований, мне не кажется правомерным.
Что действительно пугает, так это стремительное забвение текстов русской классики, которая играет роль эталона, на который мы подсознательно ориентируемся. Когда-то такую цементирующую функцию выполняла Псалтырь, затем — тексты русской классической литературы, которые дети, пусть иногда и из-под палки, но осваивали. Это придавало языку устойчивость.
Любые заимствования, любые изменения, пусть резкие, пусть на грани пародии, как в интернет-языке — это все может идти во благо при сохранении культурной преемственности. Но сейчас возникает ситуация, когда знакомство с классикой ограничивается экранизациями и пересказами для готовящихся в ЕГЭ. Количество текстов, которые люди помнят, стремительно сокращается.
Мне кажется, есть некая критическая точка, после которой забывание текстов, цитат приведет к необратимым языковым процессам. Слишком быстрая скорость изменения цитатного фонда и, соответственно, забывание некоего общего корпуса текстов, — все это мне кажется миной замедленного действия. Что конкретно в результате произойдет — я не знаю, но подозреваю, что ничего хорошего не произойдет.
Journal information